ИСТОРИЯ С ФОТОГРАФИЯМИ

Звонок. Возмущённый голос: «За то, что я в своём же офисе фотографии повесил, они с меня деньги требуют!»
«Что ж, приходите, будем разбираться».

И разбираться-то не в чем. Увидел человек (взрослый человек, между прочим, директор небольшого, но вполне рабочего бизнеса) фотографии в Интернете. Красивые снимки города, очень красивые – я их видела и сразу поняла, о каком фотографе речь.
Так вот, понравились ему эти фотографии, он их распечатал и на стены офиса повесил. А фотографии стен в Интернет выложил.
Что было дальше – поняли? Автор фотографий, или точнее – его команда, обнаружили эти картинки и предъявили требование о выплате компенсации – по 10 000 руб. за каждую использованную фотографию, всего – более чем на сто тысяч.

«Вымогатели!» - Возмущается посетитель. – «Они на этом деньги зарабатывают!»
Конечно, зарабатывают. Хотя не думаю, что взыскание компенсаций за незаконное использование фотографий составляет основную часть дохода команды фотографа. Кстати, заявленный размер требований – 10 000 – это минимум. Могли бы и больше попросить.

«И что теперь делать?»
Консультант вздыхает и говорит: «Идти к фотографу и договариваться. Может быть, уменьшит требуемую сумму».

ОБНАРОДОВАНИЕ

Дверь приоткрывается, и в неё осторожно заглядывает девушка.
Словами и жестами убеждаю её зайти полностью. Заходит. Рассказывает о своей проблеме.

Проблема оказалась проста и удивительна.
Девушка пишет стихи, но показывает их только самым близким людям: маме, лучшим подругам. Недавно показала своей тёте, маминой сестре. Та взяла тетрадку со стихами – почитать. А потом позвонила и сказала, что отнесёт тетрадку в редакцию журнала, потому что стихи достойны того, чтобы быть напечатанными.
«Но я не хочу, чтобы их печатали! Я вообще не хочу, чтобы кто-то знал о моих стихах. И очень жалею, что показала их тёте.» Не только в словах, но и во всём облике посетительницы – растерянность и огорчение…

С юридической точки зрения всё просто. Право впервые довести произведение до сведения неограниченного круга лиц называется правом на обнародование. И принадлежит это право только автору и никому другому (во всяком случае, пока автор жив).
И ни один вменяемый редактор не возьмёт для публикации стихи, принесённые родственницей автора, потому что в этой-то части он с авторским правом точно знаком. И знает, что если взять у тёти и опубликовать стихи её племянницы, то потом не оберёшься проблем, в том числе, возможно, материальных.

Я сказала всё это моей посетительнице, только немного пространнее и мягче. На том и расстались.

Если бы она выглядела менее растерянной и чуть более решительной, я бы добавила: «Ты только тётю не убивай».
Если бы она выглядела чуть менее расстроенной, я подсказала бы о возможности опубликовать стихи под псевдонимом…
Но всё было так, как было. Я не стала углублять и расширять тему.

Эпизод

Руководству Университета пришло сердитое письмо от незнакомого учёного мужа. В письме утверждалось, что в одном из изданных Университетом учебных пособий использованы результаты его научных исследований и даже не сделана ссылка на его труд.

Руководство огорчилось и организовало служебную проверку, в ходе которой выяснилось, что да, действительно есть в пособии информация, которую ученый муж считает своей. Но информация эта является общим местом всех учебных пособий, и соответствующий фрагмент в тексе пособия никоим образом не является копированием работы сердитого ученого мужа.

Проректор призвал к себе в кабинет начальника юридического отдела и заодно меня, как специалиста по авторскому праву. Вопрос был один: «Что делать?»

Я: «Ответить ученому мужу, что он заблуждается».

Проректор: «Но ведь он грозится подать в суд?!»

Я и начальник юротдела (не сговариваясь и даже не переглянувшись) в один голос: «Пусть подаёт!»

Проректор (впервые улыбнувшись за все время разговора): «Люблю юристов!»

И ощутимо почти на физическом уровне растаяло напряжение, висевшее в воздухе.